С тех пор, как на глаза впервые попалась первая полоса "Пророка" о стычке в Министерстве, Лаванда не находила себе покоя. Пока весь мир трепетал от новости, что Тот-Кого-Нельзя-Называть действительно вернулся, она не могла определиться, что чувствует в связи с тем, что её там не было. Больше месяца металась, надеясь разобраться в себе, дулась, пыталась смириться, злилась, задавала вопросы родителям, друзьям, но не получала внятных и, самое главное, желаемых ответов.
– Милая, не набивай голову чепухой, эти глупые ребята чудом не погибли!
– Не думаю, что мы были бы там к месту, Лав.
– Детка, не думай об этом. Лучше подумай обо мне, тебе и нашей последней ночи перед концом света...
Браун никому не могла объяснить толком, почему её так это волнует. В белой головушке бурлили тревога, облегчение, зависть, гордость и ещё сотня других чувств, и разобрать, кто кричит громче, не представлялось возможным. Но она была уверена, что непременно должна была там быть, хотя возможность пострадать, как Рон и Невилл, немало пугала и внушала сомнения. И всё же – разве она не доказала свою преданность? Почему Поттер взял какую-то Полумну, а Лаванду – нет? Разве она не была подготовлена? Разве не посещала исправно каждое собрание АД? Почему же она не заслужила доверия?
Эти бесконечные вопросы висели дамокловым мечом, и если исчезали, то лишь на время. Всегда образцовая дочь, Венди теперь чуть ли не каждый день ссорилась с родителями по пустякам, перестала писать Парвати, оправдывая себя тем, что у той и своих проблем достаточно, и целыми днями торчала в саду, грея на редком солнышке сердитое личико да листая старые выпуски "Ведьминого досуга". И провела бы так остаток лета, но этим утром планы пришлось изменить. Не выдержав выходок дочери, миссис Браун заявила, что теперь дочь под домашним арестом. Отец пытался смягчить слова жены, выразив беспокойство насчёт беспорядков в Лондоне, но не был услышан ни одной, ни второй ведьмой. Уже через час неукротимая сбежала через чёрный ход, нагло прихватив с собой ключ от банковского хранилища.
Ничто так не воодушевляет подростка, как акт бунтарства. Выстукивая каблучками по маггловским улицам столицы, Лаванда снова была самой собой – самоуверенной, скандальной, сиятельной. Белое лёгкое платьице, светлые вьющиеся волосы, мягкая улыбка на идеальном лице – не атрибуты ли истинной принцессы? И она ею была – любовалась собою в отражениях полированных витрин, с укором встречала взгляды прохожих и упивалась вниманием. Куда там до дурных мыслей? Зачем завидовать кому-то, кто блеснул когда-то в прошлом? Есть ли что-то важнее того, насколько ярче других ты светишься в толпе?
“Дырявый котёл”, казалось, расцвёл от появления Лав. Или ей, самовлюблённой, уже сложно было оставаться в рамках разумного? Дотронься она до самого грязного уголка, и он засияет чище, чем он был изначально. В баре было безлюдно, но убедить себя, что здесь тихо из-за её появления, было нетрудно. Только Том одобрительно замычал, когда она проходила мимо стойки, но, как обычно, Браун на него не обратила внимания.
В гордом одиночестве бродить по Косому переулке оказалось не так интересно. Здесь было не так людно, как привыкла гриффиндорка, на каждом углу висело по объявлению о розыске, с которых глядели мрачные лица беглецов, а половина волшебных лавок и вовсе были закрыты, даже любимое каждым сладкоежкой кафе-мороженое. Какой-то волшебник пытался всучить Венди два кольца, но она даже и слушать не стала, чем они хороши, ускорив шаг вверх по переулку, к единственному нетронутому ни временем, ни событиями зданию – “Гринготтсу”.

– Шоколадный коктейль и…
Белая роза интригующе легла на стекло столешницы, оборвав заказ. Сердце встрепенулось и ускорило свой темп, едва слова достигли тут же порозовевших ушей. Одновременно с тем, как пальцы дотронулись до стебля, Лаванда подняла голову от меню и встретила смеющиеся глаза однокурсника.
Гарри изменился. Он не вырос, не похудел ещё больше и не сделал новую стрижку, и дело было даже не в отсутствии очков. Всё тот же шрам розовел на его лбу, всё те же тонкие губы дружелюбно улыбались, заставляя улыбнуться в ответ. Но было что-то неуловимо взрослое в его чертах. В них была старость, сродни человеку в возрасте, усталость, будто бы он не спал несколько ночей кряду, и что-то ещё. Они несли какую-то новость, это намётанный глаз Браун мог утверждать безошибочно. Вероятно, это и не позволило ей поднять недавнюю свою обиду, а, может, пока не позволило.
– Обычно девушки опаздывают на свидания, – она кокетливо опустила ресницы и поднесла розу к лицу, не торопясь вдыхать её дивный аромат. – Но Избранному всё можно, верно?
А ведь у них и вправду что-то могло получиться, но в пресловутой войне “блондинки против брюнеток” уж подозрительно часто стали выигрывать последние. Наконец, негромко рассмеявшись, Лаванда всё же подвинулась, освободив место рядом с собой на мягком диванчике.