В подземелье было очень холодно. Небольшая жаровня, поставленная у стены, чтобы узник не замерз раньше времени, и служившая для раскаливания приспособлений для пыток, больше дымила, чем давала тепло. Серый дым окутал комнату, принося едва уловимый аромат боли и страданий. Он единственный знает о потаенных страхах и надеждах, о секретах и таинственной смерти. Обвиваясь вокруг едва заметных магических зеленых огоньков, он создавал зловещую атмосферу безысходности и ожидания. Незримый свидетель грядущей казни.

Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом мантии и едва уловимым звуком шагов. В них слышалось нетерпение и предвкушение. Внезапно в тишину ворвались и другие звуки, принесшие с собой невысокую фигуру, закутанную в тяжелый плащ. Из моей груди вырвался вздох полного удовлетворения, а на губах заиграла едва уловимая улыбка. Персефона. Девушка, в чьих жилах течет такая же голубая кровь, как и в моих. Моя союзница. Пособница в этом непростом, но таком полезном деле. Вестница грядущего наслаждения и освобождения. Жрица храма смерти, боли и страданий.
- Здравствуй, Панси, - слегка склонила голову в знак приветствия. Никаких витиеватых и длинных приветствий. Никаких придуманных имен и скрытых истин. Одна лишь искренность - последний дар для их узницы перед смертью. Она должна знать, кто поможет ей неспешно спуститься в царство Аида. Тех кто будет наслаждаться каждым криком, полным отчаяния и боли.
- Разве ты не узнаешь, это прелестное создание? - неторопливо подошла к жертве и ласково провела по ее щеке волшебной палочкой. Та вздрогнула, а в ее глазах плескался неподдельный страх. - Не бойся, - тихо шепнула пленнице, убирая волшебную палочку в карман мантии, - ты не достойна того, чтобы умереть от магии. Никто из вас не достоин. Слишком это быстро. Я не склонна к милосердию, когда дело касается "слабого звена, приговоренному к уничтожению", - с усмешкой процитировала только что сказанные Панси слова, прежде чем отвернуться от жертвы и отойти к столу на котором лежали всевозможные предметы для пыток. - Ее зовут Чжоу Чанг. Красавица, спортсменка, бывшая подстилка небезызвестного мальчика-который-все-никак-не-сдохнет. На курс старше тебя, Панси, если мне не изменяет память. Впрочем, я могу и ошибаться. Равенкло никогда не был у меня в почете, ровно как и отребье, которое собирается в его рядах. Одновременно с этим, я подыскивала первое орудие, которому будет уготована честь открыть кровавый бал. Мой взгляд задержался на кинжале, инкрустированным рубинами. Слишком красивый и слишком смертельный. Он не достоин касаться крови, этой грязнокровой девки. Рубины блестят, как капли, только что пролитой крови. Это сводит с ума.
- Ты слишком великодушна, Панси, - кинжал оказался в моей руке и вместе с ним я приблизилась к Чжоу, - я не знаю с чего хочу начать, - острое лезвие оставило на обеих щеках жертвы неглубокие порезы, из который тут же начала сочиться алая кровь, - смотри, Панси, она такая же прекрасная, как и эти рубины. Такая же алая, завораживающая. Медленно наклонилась над жертвой, вдыхая исходящий от жертвы страх, смешавшийся с легким ароматом железа и соли. Наслаждаясь, я провела языком по ее царапине, слизывая кровь. - Соленая и грязная, но такая манящая. Ее никогда не будет достаточно, - резко воткнула кинжал в кляп, рассмеявшись. Хочу слышать, как ты будешь молить о пощаде, угрожать, плакать, стонать, кричать. Не могу позволить себе пропустить хоть малейший твой вздох.

Втягиваю носом горький запах страха, который невозможно ни с чем спутать. Пьянящее чувство безграничной власти терпким ядом заструилось по венам, смешиваясь с порочной аристократической кровью. Столь незначительная примесь, дающая превосходство над жалкими существами, никогда не сделает кровь настолько грязной, как кровь несчастного черноволосого создания, вдыхающего последние глотки воздуха перед окончанием своей недолгой жизни.
- Да, но так притягательна, - еле слышно отозвалась в ответ на слова Панси. Ненароком брошенный взгляд на слизеринку, лишь подтвердил эту мысль. Панси была очарована происходящим. Ее огромные зеленые глаза лихорадочно блестели, но в глубине этой зелени затаился непроницаемый мрак и призрак грядущей смерти. Моя очередь закончилась, так толком и не успев начаться. Шаг назад, два шага в сторону. Больше пространства для моей сумрачной вестницы смерти. - Твоя очередь, - спокойный тон, будто они разыгрывают шахматную партию за обеденным столом, а не вершат правосудие. Ход белыми, ход черными - единый финал. Скрещенные руки на груди руки, нетерпеливое постукивание каблука о каменный пол и одобрительный кивок ее выбору. - Вилка еретика. Какая ирония, - смех отдавал фальшью и металлом, - необычное применение этого орудия. Ты знала, что в Средневековье его использовали не только против еретиков, но и против женщин, обвиненных в колдовстве? Кожаный ремень плотно крепится к шее жертвы. Видишь эти зубцы? Два их них впиваются в подбородок жертвы, а два в грудину, причиняя нестерпимую боль, - небольшой экскурс в излюбленную область, - да, все верно, - еще один одобрительный кивок. Панси быстро учится жестокой справедливости, что вызывает восхищение.
Мой ход. Несколько шагов в сторону безвольной жертвы и я оказываюсь за ее спиной. Нестерпимо хочется услышать крики и мольбы о пощаде. Медленно расстегиваю кляп и отбрасываю в сторону, предварительно вытаскивая из него нож. - Иногда на вилке можно было прочесть латинскую надпись «Я отрекаюсь» - нежно провожу пальцам по металлическому орудию, словно рассчитываю отыскать шершавые неровные буквы. - А ты отрекаешься? - обманчиво ласковый шепот, наполненный обещанием. Скажи, что отрекаешься и эта боль закончится. Глубоко проникая в плоть, вилка еретика причиняла боль при любой попытке пошевелить головой и позволяла жертве говорить только неразборчивым, еле слышным голосом. - Боюсь, что я не расслышала тебя, - издевательские нотки проскользнули сквозь обманчиво ласковый тон. Мне не пришлось делать собственный ход. Панси еще не наигралась с этой потрясающей сломанной игрушкой. Глухие удары по животу и сдавленные стоны. Темно-алая кровь неспешно текла по щекам пленницы, смешиваясь с солеными слезами, задерживаясь на губах и падая кровавыми алмазами на каменный пол.
- Не убей ее раньше времени, Панси, - неодобрительно поцокала языком, когда пленница потеряла сознание от боли. Взмах волшебной палочки, негромкое "Rennervate" и блестяще красная вспышка. Заклинание приводящее в сознание было необходимо для таких случаев. - Негодная девчонка, - в сторону Чжоу, - ты заслуживаешь наказания за эту вольность. Намотав ее длинные волосы, цвета вороного крыла на руку, я резко дернула на себя, прежде чем отрезать их. Пленница громко вскрикнула от боли. Кинжал вместе с волосами украл и часть кожи, что можно расценивать как частичное снятие скальпа. Трактуя ее крик, как боль от утраты части природной красоты, я запрокинула голову и расхохоталась. Волосы полетели в жаровню, наполнив воздух отвратительным паленым ароматом.

По телу проходит дрожь наслаждения, как только мои пальцы обагряются грязной кровью. Одного взгляда достаточно, чтобы заметить отвратительное сходство - у грязнокровок и чистокровных ярко-алая кровь. Мои губы кривятся в презрительной усмешке. Медленно подношу руку к губам и слизываю с пальцев ее вкус. Горькая. Такой и должна быть гнилая кровь.
- Мы с тобой не одной крови, - презрительный шепот, прерываемый шипением из жаровни. В комнате нестерпимо воняло паленной кожей, волосами и кровью. Инстинктивно прикрыла лицо рукой, желая защититься от этого мерзкого смрада. Пора заканчивать затянувшееся представление, пока само мое существо не пропиталось этой гнилью. Словно услышав мысленную мольбу, Панси взяла в руки кинжал. Неизменный друг, облегчающий страдания плоти одним ударом или продлевающий их до бесконечности. Страстный товарищ, позволяющий художнику творить чудовищные шедевры прямиком на человеческой коже. Жаль, что эти шедевры никогда не получат международного признания.
- Пора заканчивать с  ней, - безжалостный приговор. - Придать ее тело огню. Никаких следов, позволяющих привести к нам мерзких собак из Министерства, - нарочито ласково погладила пленницу по голове, причиняя той еще больше страданий. - Дрожишь, - констатировала факт, ровным голосом. - Не бойся. Скоро все закончится, - едва заметный кивок, словно давала своему подчиненному разрешение на действия. В комнате раздался жестоких смех Панси, который был настолько заразителен, что к нему невозможно было не присоединиться. - Ты прирожденный творец, - неприкрытые нотки восхищения. Взгляд медленно скользил от одной надписи к другой. Грязная кровь, тварь, я не имею право. - Тварь ли я дрожащая или право имею? - новый взрыв смеха, смешивающийся с криками боли. Надписи все появлялись и появлялись, вслед за кровью. Сколько еще ее осталось в этом жалком безвольном теле? - Забавно, - в ответ на новую надпись. Панси начала выбиваться из сил. Вдохновение вещь недолговечная. Мой взгляд скользнул по щекам жертвы, словно только замечая порезы на ее щеках. Я облизала пересохшие губы. Во рту было сухо, как в пустыне и только ее горькая кровь могла утолить мою жажду.
- Хороший художник должен владеть не только базовыми техниками, если желает создать шедевр, - кивок в сторону сочившихся кровью надписей. Покрутив кинжал между пальцами, приставила его к уголку рта пленницы. - Слышала что-нибудь об улыбке Глазго? - обращаясь то ли к Панси, то ли к Чжоу, - острым лезвием разрезается плоть от рта до ушей, - кинжал двигался вслед за словами. Стараясь попасть в ее раны на щеках, сделала две кривые глубокие полосы, заставляющие лицо застыть в ужасающей "улыбке". - Ее убьешь ты или я? - скучающий тон, будто речь шла о погоде, а не об убийстве. Может стоит бросить монетку, чтобы решить кто прикончит пленника или стоит хоть раз сжечь его живьем, наслаждаясь последней агонией?