Этот вечер обещал быть томным, он просто обязан был случиться таковым. После того, как собрание внутреннего круга было окончено, Милорд позволил остаться в его компании. Какая исключительная редкость в последнее время. Лестрейндж за годы Азкабана успела забыть каково это общаться с таким исключительным и великолепным мужчиной. Поврежденное безумием сознание все еще не видело истинной картины, но говоря по правде, даже увидь Беллатрикс лицо своего Лорда в полной мере, ее бы это не отвернуло. Животное влечение, восхищение и поклонение, как идолу у древних, даже не ослепляло, нет, оно просто затирало то, что могло пошатнуть это в сердце женщины.
Годы и годы назад, когда Белла только встретилась со своим Господином, она тонула в его глазах и бархате его голоса. Она ловила блики на его темных волосах и внимала каждому слову, как пастору, который выведет за собой в лучший из миров. И это не изменилось даже сейчас. Бокал вина и непринужденная беседа двух опаснейших безумцев. Гончей было позволено сидеть наравне, а мимолетные прикосновения не осуждались. Все тот же бархат голоса сейчас обволакивал, казалось, еще больше, чем когда либо. Слишком уж желанна была эта встреча и беседа. Но... Вопреки ожиданиям, Милорд слишком резко и жестко ее прервал, посмотрев на часы и что-то для себя решив. Он буквально выставил онемевшую от шока женщину и ей ничего не оставалось, как подчиниться. Значит так надо. Слово Милорда закон.
Стоя за дверью, женщина переводила дыхание и пыталась унять дрожащие руки. Прикрыв глаза и просто прислушиваясь к бешеному ритму своего сердца и происходящему за дверью. И она услышала. Правда не из кабинета, нет, а из коридора, как кто-то сюда направлялся. Женщина тряхнула гривой волос и приняла отрешенный и отстраненный вид, но все это пошатнулось, когда она увидела ту, кто сейчас шел в кабинет ее Господина. Кто эта девка, она не знала, лишь пару раз слышала упоминания ее имени. Карин... Карэн... Что-то омерзительно простое и неблагозвучное. Когда девка, едва скользнув по Гончей взглядом скрылась за дверью, Белла едва сдержала злобный рык. Гончая, не смотря на прямой приказ Лорда, не трогать эту малолетнюю шлюху, не сдвинулась с места, и теперь ждала, когда девка выйдет из кабинета. Руки буквально тряслись от злости и копившейся ненависти за то, что ее, самую верную Гончую задвинули на второй план и так беспардонно выперли. Ревность, о да, ревность. И не понимание происходящего.
Заглушающие заклинания сделали свое дело и даже пожелай Белла хоть что-то из происходящего внутри услышать, она не могла. Нет, конечно можно было снять заклинания снаружи, но это мог почувствовать Милорд, а такое всегда плохо заканчивается. Это слишком опрометчиво, потерять еще и доверие того, кому ты отдал свою жизнь и во имя чьих идеалов ты борешься.
Лестрейндж не засекала время. Ей это было ни к чему, она выжидала, в тени шторы. В ее руках была зажата палочка, которая опасно искрила от разрывавших женщину эмоций.
- Я ее уничтожу, Мерлин свидетель, я ее на британский флаг порежу и сошью. Мелкая шлюха.
Когда Карэн вышла из кабинета, едва была закрыта дверь, Беллатрикс тенью рванулась к девчонке и приставила палочку к ее горлу, впечатывая Готье в стену. Она хищно прищурилась и приблизила свое лицо, к лицу девушки.
- Ну здраствуй, паскуда, давно хотела с тобой пообщаться. Прогуляемся?

Отредактировано Bellatrix Lestrange (2016-05-17 22:28:17)

Лестрейндж бесилась. Прямой приказ Лорда связывал руки и лишал любой возможности отыграться в полную силу, но и оставить все просто так было нельзя. Дикая фурия, валькирия вышедшая на тропу войны. Затопившие разум ненависть, обида и ревность не давали спокойно дышать. А еще этот взгляд, до боли знакомый, но почему-то до сих пор не узнанный. И это тоже неимоверно бесило. Кто она такая черт подери, что бы так на меня смотреть?! Искренне хотелось размазать эту смазливую мордашку по стене прямо здесь и сейчас, но это было слишком опасно, когда за ближайшей дверью находился Темный Лорд. Слишком рискованно. Потерять последнюю надежду приблизиться к своему идолу и божеству было слишком глупо и опрометчиво. В голове родился план, в улыбка стала так похожа на животный оскал.
Женщина уже даже не рычала, она шипела как разъяренная кошка, глядя на девку прижатую к стене. Нельзя, нельзя, нельзя, рано Гончая, потерпи. И Белла терпела. Терпела, когда схватив мелкую шлюху за волосы тащила ее в свои покои.Терпела, когда тащила девчонку на  этаж вверх, направо по коридору, практически до упора. Здесь почти не было света, на этом этаже кроме Беллатрикс никто и не обитал.. Терпела, когда не отпустив Карен ни на миг запечатывала свою дверь так, будто это бункер перед ядерным взрывом. И перестала терпеть, когда с оглушительно громким звуком впечатала свою ладонь в лицо Готье. Легче не стало, да и не могло стать, пока эта тварь в принципе была жива и была рядом с ее Лордом.
- Ну а теперь давай побеседуем, девочка.
Она швырнула слизеринку в кресло и усмехнулась. Но тут же ухмылка сошла с лица. Беллатрикс увидела метку. Еще совсем свежую, и алая кожа еще алела вокруг заветного для многих рисунка. Краска схлынула с лица и Гончая рывком приблизилась к Готье, хватая ее за руку и рассматривая метку. Слишком свежая. Кончиком языка по воспаленной коже, не сдерживая стона. Боли, разочарования и восторга. Все слишком смешалось в воспаленном сознании Гончей.
- Он дал тебе метку.
Глупое утверждение, если учесть что она прямо перед глазами.
- Кто ты такая, что Лорд лично вручил тебе, какой-то школьной шлюхе, метку. Один на один, не на собрании, не удостоверившись в том, что за тебя есть кому поручиться?
Белла наклонилась и одним движением выхватила из голенища сапога свой любимый кинжал. Восхитительная гоблинская работа, всегда острейшее лезвие.
- Кто ты черт побери такая, тварь?
Лезвие кинжала сверкнуло в тусклом свете свечей, освещавших комнату и истерично рассмеявшись Лестрейндж одним движением полоснула Карен лезвием вдоль всего рисунка, сверху вниз. Рассекая череп и змею на двое. Почему-то это действие вызвало дикий восторг в глазах Беллатрикс и она как завороженная смотрела на выступающую и медленно стекающую вниз кровь. Она не сдержалась, она не могла сдержаться при виде своего главного фетиша и застонала. Припала губами к свежей крови и с приглушенным стоном слизнула ее. Божественно. Мерлин, как же это великолепно. Она посмотрела в глаза Готье и облизнула губы, собирая капельки крови с них и наслаждаясь моментом.

Каждая эмоция Карэн, как бы она не подавлялась, чувствуется буквально кожей. Каждая эмоция имеет свой аромат. Страх, такой приторный, такой кислый и горький одновременно. Замешательство, которое упорно пахнет так, как будто вас буквально окунули в мешок специй. Непонимание всегда пахнет чем-то очень-очень мерзким именно для вас лично, если только вы вообще способны обонять такие вещи. Гончая смеется. Надломленно, громко и отчаянно. Беллатрикс смеется, но в глубине подсознания воет раненым зверем. Все это, все что происходит вокруг слишком похоже на предательство. Самое большое и главное предательство в жизни. Наверное, так ощущает себя любой христианин, потерявший Веру в своего Бога, утративший тот самый путь, по которому он шел всю жизнь, абстрагировавшись от страданий и боли, ради ЦЕЛИ.
Слова Готье ставят не в тупик, нет, эти слова режут по живому и выворачивают наружу, как будто это то самое проклятье, что выворачивает человека наизнанку. И все же, не только эта девка умеет держать маску, а что может быть проще, чем маска для самого воплощения безумия?
- О нет, потаскуха, я не в Милорде сомневаюсь. Я сомневаюсь в тебе. В твоей чистоте помыслов.
Женщина Гарпией кружит вокруг юной слизеринки, она выбирает очередную цель, точку для удара, для мести за самые омерзительные и жестокие слова. Но осекается. Готье сама того не ведая и не понимая, ударила по самому больному. Той точке, которая разрушила хотя бы относительную видимость спокойствия, насколько это вообще применимо к мадам Лестрейндж. Казалось, после слов о доверии, в глазах Гончей мелькнул тот самый ярко-алый отблеск, которым так отличался ее Господин и Хозяин каждого ее помысла.
- Тварь.
Коротко и буквально на выдохе, хватая девку за волосы и швыряя ее в стеклянные двери серванта.
- Сука.
Вскидывая палочку и уже неприкрыто рыча. Кто как не главная Гончая Лорда должен быть неудержимым берсерком, способным на все.
- Ненавижу.
Сама магия буквально сочится из женщины, а кончик палочки ярко искрит, буквально рассыпая зеленые искры. И отчаянным криком.
- Круцио!
Заклинание яркой вспышкой летит в девку. Слишком яркой. Слишком концентрированная ненависть и злость. Стена пала. Последняя стена за которую цеплялось сознание Лестрейндж. Она уже не человек, это скорее машина, главная цель которой уничтожить то, что ей мешает. Уничтожить ту, что разрушила одним своим появлением всю жизнь Лестрейндж. Хрупкая, болезненно хрупка и истерзанная жизнью женщина вышла на тропу войны. Личный крестовый поход, за свою Веру.
- Ты сдохнешь.
Как приговор, на фоне широкой, садистской улыбки, и прежде чем отпустить заклинание с размаху пнуть девку в живот. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Боль, которую испытывала Карен, в голове и теле Лестрейндж разливалось истомой, почти предоргазменным состоянием. Боль и запах крови, воплощение даже не фетишей, а абсолюта восхищения и восторга, далеко не немого восторга, который теперь вытеснял в голове Гончей бушующую ярость. И, говоря по правде, черт его знает, что было хуже, Беллатрикс в ярости или Беллатрикс в экстазе палача, нашедшего свою жертву. Мерлин великий, крики, стоны Готье переплетались со стонами безумной убийцы, которая едва держалась чтобы не поддаться власти своего тела. Горячий, тугой комок возбуждения буквально пылал между ее бедер, и сейчас, глядя на мечущуюся в припадке Карен, безумно хотелось запустить себе руку между ног и разорвать это экстатическое напряжение.
Но все пошло не так. Совершенно не так, как ожидала Лестрейндж, а ведь она очень не любит когда ломают ее планы так жестоко рушатся. Накатившее возбуждение, острой болью вспыхнуло во всем теле и взорвалось в мозгу новой, очень болезненой вспышкой. Отвечать малолетней шлюхе не хотелось, слишком уж болела голова от резких перемен.
- С удовольствием, девочка. Зато я оторвусь на тебе и даже не получив желаемого, получу свою порцию наслаждения.
И снова град ударов, по беззащитному, такому хрупкому человеческому телу. Прицельных, унизительных жестких, по беззащитным рукам, закрывающим лицо, по ногам, спине. Используя не только ноги, руки, ногти, оставляя на бледной коже росчерки кровавых полос. Вымещая ярость, отчаяние и боль, которая окончательно, раскаленным поясом охватила голову.
И снова вспышка. Такое знакомое, такое привычное, но такое не правильное шипение. Это было похоже на парселтанг, который Гончая так часто слышала от своего Господина, слишком похоже, но... как будто иначе. Не правильно, не верно. Лестрейндж осекается и безумным взглядом смотрит на Карен. Бывшая заключенная тяжело дышит и ее грудь, до боли стянутая корсетом вздымается в такт рваному дыханию. Она делает шаг назад и прикусывает губу, вновь вскидывая палочку. Но сейчас в ней нет уверенности, лишь обод боли от накатывающего приступа мигрени и непонимания происходящего. Это как мимолетное узнавание и попытки отрицать если не очевидное, но что-то очень важное. Мерлин, да какого же черта? Этого не может быть! И тихое, едкое
- Кто ты?
Рвануть Карен за волосы и взглянуть в ее глаза. Пытаясь увидеть... что? Она сама не знала, и только приглядевшись, сквозь пелену боли она заметила это сходство. Неправильное сходство с тем, с кем его не должно быть. Но... тот же взгляд, разрез глаз их цвет и даже форма губ. Она была похожа на него и это сквозило в каждой черте, где-то размыто, а где-то будто под копирку. Как ушат воды. Ледяной, обжигающей воды, которая заставила короткие волоски на шее встать дыбом.
- Ты... Ты... Нет, этого же... нет...нетнетнетнет...
Лестрейндж стекла на пол и завыла. Где-то в недрах ее тела зародился очередной приступ кашля, который она была не в силах сдерживать. Не хотела его сдерживать. И он сложил ее напополам, захлебываясь воздухом в легких и не сдерживая капельки крови рвущиеся из горла она буквально задыхалась своей болезнью, но даже не смотря на это в голове билась мысль о том, что это, похоже, дочь ее господина. Других вариантов просто нет, их не может быть. Гончая смогла отдышаться. Взять себя в руки и встать. Все еще хриплое, свистящие дыхание и смертельная, с синевой бледность обычно смуглого лица.
- Скажи мне что я ошиблась, сука. Скажи мне, что я не права...
В голосе почти мольба. Надежда. Да что угодно, лишь бы оказаться не правой в своих выводах. Одним своим появлением эта девка не только лишила Гончую своего Господина, нет, своим появлением она растоптала надежды и мечты девчонки в голове Лестрейндж. Девчонки по фамилии Блэк.

Кажется в руках Карен плеть, которая со свистом рассекает воздух и обжигает израненную кожу. Каждое слово, которое она произносит, как удар хлыста, вымоченного в соли, по обнаженной спине. Комната вращается вокруг в ритме вальса, а эти словесные удары выбивают остатки воздуха из горящих от недавнего приступа кашля легких. Мерлин великий...
Женщина хватается за волосы и кажется хочет их вырвать к черту, но осекается и смотрит на Готье как на нечто новое, достойное изучения.
- Жаль... Что она умерла.
На негнущихся ногах пара кругов по комнате, заламывая руки и пытаясь осознать... Пытка. Самая настоящая пытка смотреть на эту девку и понимать, что она олицетворение того, чего ты лишился раз и навсегда. Годы, она отдала годы своей жизни, что бы стать ближе к своему Богу, Идолу, да зовите это как угодно, а какая-то шлюха получила то, о чем Лестрейндж лишь мечтала. На глазах на миг выступили злые слезы, которые Гончая моментально смахнула, но легче не стало. Хотелось осесть на землю и завыть раненым зверем. Хотелось, но это было не позволительно. Потом, все потом, когда не будет лишних глаз и ушей, когда можно будет разнести в пыль свою комнату вдоволь натанцевавшись на осколках битого стекла и своего мира. Но не сейчас, нельзя.
- Ничего... Мне уже ничего ни от кого не нужно.
Это звучит глухо, опустошенно и абсолютно разбито. Больное сознание Лестрейндж сделало наверное самое верное, что могло сделать. Весь мир в ее голове с грохотом захлопнулся, оставляя блаженную темноту, которая сейчас, казалось, поглощала весь свет в помещении. Всегда горящие, живые, пусть и безумные черные глаза теперь отражали священное ничего, и честно говоря, даже не известно, что смогло бы вытащить Лестрейндж из этой тьмы. Она говорила и двигалась механически. Совершая простейшие действия и просто оценивая ситуацию.
Руку в карман платья, нашарить там несколько флаконов, проверить их на свет.
- Кроветворное, обезболивающее и костерост.
Флакончики из темного стекла легли на пол перед Готье и Белла, ожида очевидное коротко бросила.
- От Снейпа. Травить дочь своего Господина не буду, хотя и хочется.
Гончая задумчиво оглянулась, пнула ногой осколок и посмотрела на Карен. В ее голове крутилась сотня слов, проклятий, оскорблений, чего угодно, но все это осталось без адресата. Ничего сделать Лестрейндж не могла, да и не хотела уже. Хотелось напиться, до полумертвого состояния, чтобы блюя над унитазом, выплеснуть всю ту горечь, что теперь заполняла тело и душу со скоростью быстро наполняемой ванной. Добить девку Милорда, это поставить жирный крест на всем, в том числе и твоей жизни, Гончая, а ты ведь хочешь еще немного побыть рядом со своей путеводной звездой, верно? Хочешь, не смотря ни на что ты мечтаешь об этом.
Острые ногти до кровавых полукружий впились в ладони и женщина прикусила губу.
- Тебе повезло, стать дочерью Величайшего из Великих. Тебе повезло получить хоть какую-то часть интереса и по своему заботы. Ты получила вообще все, о чем я молилась выполняя каждое из его поручений. Хотя бы на миг приблизиться. Ты получила все, просто родившись на свет. Счастливая.
Одинокая слеза скользнула по иссушенной щеке брюнетки.
- Гордись этим, Карен, кажется так тебя зовут? Гордись тем что ты смогла получить ничего не делая. А я... Я...
Женщина истерически рассмеялась откинув голову и наконец осела на землю, захлебываясь истеричным смехом и рыданиями.
- А я даже не посмею тебя убить, потому что в тебе течет кровь того, кого я любила всю жизнь. Катись ты к черту, Карен, только зелья не забудь.
Женщина встала и пошатывающейся походкой направилась к двери.
- Будь ты проклята, девочка, за весь мой рухнувший мир.